Чем скорее мы очистим доброе имя Джугашвили, тем здоровее будет наше собственное сознание …

Про переименования

Пару месяцев назад прошла встреча читателей Петербурга с Людмилой Нарусовой, которая затронула тему переименования города. Добрая половина присутствующих выразила свое несогласие и возмущение этим фактом… Это была именно добрая половина, злая могла выразить свое мнение такими словами, которые даже при Нарусовой лучше не произносить. Знаете, город совершил немало значительного под обоими именами, так что в данном случае у меня отношение неоднозначное. А вот против названия Волгоград вполне себе возражаю. В конце концов, если сами жители Царицына в 1925 году попросили переименовать его в Сталинград при том, что Джугашвили тогда был, мягко говоря, не самым видным из большевистских вождей, значит, у них были на это достаточно серьезные основания. Ну, а Сталинградская битва вообще закрепила название в массовом сознании всего мира. Город Пермь известен под этим названием несравненно больше, чем под названием Молотов, так же, как и Гатчина побыла Троицком достаточно мало, чтобы остаться в народной памяти, в отличие от Сталинграда.

Про легенды и мифы неэффективности системы

По моим наблюдениям слово «креативность» сейчас используют не столько в значении «творчество», сколько в значении «Имитация творчества»… Практически все собаки, повешенные креативным классом на Иосифа Виссарионовича Джугашвили, чужие. Его обвиняют в тех ошибках, преступлениях, с которыми он сам боролся. Чем скорее мы очистим его доброе имя, тем здоровее будет наше собственное сознание. В то же время многое из хозяйственной и управленческой практики тех времен, когда он был главой не только партии, но и правительства, нам действительно стоило возродить. А именно: жёсткую ответственность за результаты работы. Вопреки многим легендам за провалы в работе не расстреливали и не сажали, если не было явного злого умысла, а увольняли, правда, неукоснительно и строго. Причем, в отличие от нынешней практики, если человека увольняют, то выгоняют далеко и надежно, тогда увольнение означало всего лишь спуск до той ступеньки управленческой лестницы, до которой человеку хватало способностей. Например, когда директор Кировского завода Зальцман стал народным комиссаром танковой промышленности, то скоро стало ясно, что с работой он не справляется, и его снова вернули в должность директора завода.

Во времена Джугашвили, (кстати, я всех называю настоящими фамилиями), вовсе не редкостью был рабочий, зарабатывающий больше, чем директор завода или фабрики. При Хрущеве эту практику прикрыли, а сейчас вообще директор, как правило, получает больше всего персонала вместе взятого, что явно не соответствует реальному вкладу в результат работы. Или, скажем, тогдашняя соревновательная разработка, когда много творческих коллективов получали задание на создание истребителя или еще чего-то в том же духе, и на каждом этапе работы проекты сравнивались. Для дальнейшей разработки отбирались лучшие, а те, кто показали явно худшие результаты, вливались в коллективы-победители, чтобы их собственные наработки не пропали зря, а были учтены в дальнейшем.

Или еще пример: тогда довольно гармонично сочетались государственная собственность на крупных предприятиях и частная на мелких. Строго говоря, это была не частная, а личная собственность. Личную вы используете для собственных нужд, а частную предоставляете за плату другим. Если вы меня подвезли на своем автомобиле, это ваша личная собственность, а если сдали в аренду шоферу, который отдает часть заработка, то это частная. В советские времена много было кустарей-одиночек, людей работавших самостоятельно, и производственных артелей, когда средства производства принадлежали всем участникам, а выручка делилась пропорционально трудовым усилиям.

Как правило, люди, работающие вместе, четко знают, кто и что сделал. При Хрущёве все промышленные артели были преобразованы в государственные предприятия, причем их владельцам даже не компенсировали цену на имущество, а значительную часть сельскохозяйственных артелей, преобразовали в совхозы, где земля принадлежала государству, а крестьяне стали наёмными служащими. Думаю, что если бы сейчас мы вернулись к той организации хозяйства, это было бы существенным шагом вперед по сравнению с нынешним состоянием. Многого нам катастрофически не хватает. Учтите, что сейчас большая часть номинальных собственников предприятий никак не участвуют в управлении, а просто нанимают менеджеров, поэтому управление частным и государственным практически ничем не отличается.

Владелец никак не связан с обществом в целом, поэтому ни персонал, ни общество не заинтересовано в его работе. Это один из довольно забавных парадоксов капитализма, который усиленно рекламируют, как строй, при котором владельцы предприятий управляют ими самостоятельно, чтобы добиться прибыли, но на практике они ничем не управляют. Это приводит к тому, что менеджеры прибегают к таким способам хозяйствования, которые обеспечивают кратковременный подъем прибыли с последующим глубоким спадом.

Источник